Воспитание казаков

Воспитание казаков

…….У казаков мальчика стригли первый раз, когда ему исполнялся год (во всяком случае, не раньше). Обряд сопровождается благими пожеланиями и ритуальными песнями. Годовалого казачонка на женской половине дома, куда мужчины не входили, усаживали на кошму, и крестная срезала его первые прядки.

После того как ребенок бывал острижен, крестный у дверей спрашивал:

- Готов казак?

Ему отвечали:

- Готов! Принимай!

Тогда он брал мальчика на руки и нес к церкви, там в присутствии мужчин – родственников и сослуживцев отца и деда ребенка сажали на неоседланного коня, на специально постланный шелковый платок, и провозили вокруг церкви. Этот платок, чаще всего белый шелковый или зеленый («татарский»), но никогда не синий и не пестрый (почему – не знаю!), тоже сохранялся. В него заворачивали памятные вещи, например первые погоны, награды, сохраняемые в семье, после смерти владельца и т. д. У моей бабушки в сундуке было несколько свертков, завернутых в такие платки, – памятные вещи ее погибших братьев и сына.

По тому, как поведет себя малыш, гадали о его будущей воинской судьбе: схватится за гриву – будет жив; заплачет, попробует слезть или повалится с коня – быть убитому. О результатах гаданий, как правило, не говорили. Но крестный, а именно он вел лошадь, именно он следил, чтобы ребенок не упал, хранил в душе знак предназначения.

У дверей церкви ребенка брал на руки отец и нес к Святому Причастию. После Причастия у дверей храма крестный надевал на казачонка ремень от сабельной портупеи и нес шашку, поскольку она годовалого ребенка могла поуродовать, но впечатление, что по улице отец и крестный несут «справного», то есть одетого в справу казака, создавалось.

В воротах родного дома отец передавал ребенка матери со cловами: «Прими, мать, казака!» Женщина, кланяясь в пояс, благодарила мужа за то, что он «пожаловал ее сыном», и принимала ребенка. Крестная снимала с него портупею и передавала крестному, говоря: «Храни, крестный, до срока! Нашему казаку еще год не вышел, ему еще расти надо». Крестный принимал шашку и, целуя клинок, обещал хранить оружие, а крестника обучить воинскому мастерству.

После чего ребенка уносили на женскую половину, где он воспитывался до семи лет. Там, на женской половине, вместе с братьями и сестрами он отмечал детские даты и праздники, там хранились его игрушки, одежда; на мужскую половину он мог заходить только в сопровождении старших и предварительно испросив разрешения. Крестный принимал оружие и хранил его, пока не вручал в семнадцать лет, после того как малолетку приписывали к полку. Он же, крестный, обучал крестника церковным правилам, но в большей степени – всем видам воинского искусства. Считалось, что отец может быть излишне строг или чрезмерно мягок – поскольку это его плоть и кровь, а крестный – духовный отец – будет если и строг, то справедлив, а случись что, и отцу, опираясь на церковные установления, жизненный опыт и знание казачьих обычаев, даст совет или подскажет.

Ежели казачонок сиротел, он, безусловно, шел жить к крестному. Крестный был и помощью и защитой. Он мог пожаловаться на родителей священнику и тот пристыдил бы их в церкви, мог доложить атаману и в случае жестокого обращения с ребенком безоговорочно, забрать его к себе на жительство. Атаман же мог наложить на родителей «пеню» на его содержание.

В семь лет казачонка стригли ритуально во второй раз. Теперь стриг крестный «в скобку», после чего ребенок первый раз шел мыться в баню с мужчинами. Происходило это обычно в субботу, а в воскресенье, облачившись в новую, мужского покроя одежду, мальчик первый раз шел к исповеди. Дома, после праздничного обеда, за которым он последний раз ел детские сласти под украдкой роняемые бабушкой, матерью и сестрами слезы собирал постель и переходил из детской в комнату старших братьев, в мужскую половину куреня. Братья придирчиво осматривали его одежонку и немилостиво выбрасывали все, что считали излишне теплым или мягким, подушки, тюфяк, говоря при этом:

- Все! Ты, брат, теперь не ребенок. Учись служить! Чай, теперь ты не дите, а полказака!

С этой минуты мальчика могли наказывать только мужчины (или, если отец погиб или умер, – только мать; кроме нее – никогда и никто!). Если вдруг казачонка наказывал чужой, как правило по незнанию казачьих обычаев, заваривалась очень крутая, порой кровавая каша!

О каждом замечании, полученном от старших (даже посторонних, чужих людей), казачонок должен был немедленно сообщить отцу, крестному, деду или старшему брату. Бабушке или матери теперь не жаловались и защиты у них не просили.

«За дурь» наказывали без снисхождения на возраст. Каждый проступок обсуждался всеми мужчинами рода. Порой неотвратимость и суровость наказания, а часто и несправедливость кары заставляли мать прибегать к заступничеству своего крестного или кума – крестного ребенка, священника или атамана. Всегда кто-нибудь да заступался. Но к такому заступничеству можно было прибегнуть только в очень редких случаях – поскольку «сор выносился из избы», дела семейные становились достоянием станичной общественности, получали огласку и всегда имели очень суровое разрешение!

Мой прадед, овдовев, сурово наказывал своих сыновей. Особенно часто перепадало младшему. Когда об этом дошло до атамана, он просто отобрал младшего и, не спрашиваясь отца, отправил его в кадетский корпус – подальше от наказаний.

Когда старшие уезжали из дома, казачонок оставался за хозяина.

- Смотри, – говорил отец, – дом на тебе. Доглядай хозяйство, бабушку, мать береги! Сестрам баловать не давай! Гони их по работам, а боле – сам не ленись! За недогляд с тебя спрос!

Вся семья поддерживала в нем сначала иллюзию, а потом уже и реальность, что он – хозяин и глава семьи, на его попечении мать, бабушка и сестры. К десяти годам это положение становилось действительностью. И если мальчик не мог приказать матери и бабушке, то сестры, даже старшие, слушались его беспрекословно. Поначалу это могло восприниматься не совсем серьезно, но лет в десять казачонок уже полностью понимал всю меру своей ответственности и в самом деле становился опорой дома и семьи.

Источник: http://www.pandia.ru/text/77/443/606.php