Есть смирение – всё есть, а нет смирения – ничего нет

Есть смирение – все есть, а нет смирения – ничего нет. Можно даже без всяких дел одним смирением спастись.

Необходимо смиряться. Без смирения никакая добродетель и вообще ничто не принесет никакой пользы.

Нужно смиряться. Не говорите, что мол я того-то не делаю, что делают другие, а вот что делаю. Нет, считайте себя хуже всех и ниже всех.

Все величайшие праведники считали себя первыми из грешников. Как, например, Иоанн Златоуст и другие. Это сознание у них было совершенно искренне, так как помнили они, что ин суд человеческий и ин суд Божий.

Надо молить Господа о ниспослании нам смирения

Чтобы войти в Царство, прежде всего надо быть смиренными. Как же получить смирение? Как научиться этому великому искусству? Надо молить Господа о ниспослании нам этого дара. В одной из вечерних молитв мы читаем: "Господи, даждь ми смирение, целомудрие и послушание". Смирение уподобляет нас Самому Богу, который "смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя" (Флп. 2, 8). Сам Господь является учителем смирения: "научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем" (Мф. 11, 29).

Если смирение необходимо для всех христиан вообще, то для иноков в особенности. Есть смирение – все есть, нет смирения – ничего нет. Смиренный высок перед Богом, хотя бы он был и совершенно неграмотный. У о. Макария в письмах постоянно напоминается о смирении. Будем почаще заглядывать в них и учиться смирению хотя из книги, а потом, по милости Божией, понемногу будем вводить его и в свою жизнь. Да поможет нам Господь молитвами приснопамятного старца о. Макария, и да утвердит в этой высокой добродетели смирения...

Как стяжать смирение

Смирение можно стяжать посредством послушания.

Святая Церковь учит нас, прежде всего, смирению.

Мне вспоминается образ схимника Бориса, как образец смирения. Я был тогда послушником и часто приходил к нему. Любил он меня, недостойного. Был он из простых, но имел высокую душу. Батюшка о. Амвросий облек его в тайную схиму. Отец Борис меня не стеснялся, и я видел его в схимнической одежде. Часто указывая на херувимов и серафимов, изображенных на ней, он говорил:

— Посмотри, у меня на груди изображение серафимов. Для чего это? Чтобы подражать им. А что я – одна мразь. Строго взыщет Господь и за одежду, если кто носит ее без внимания. Осудит и меня Господь, только и имею я одно оправдание, что не сам я просил высшего ангельского чина, а принял его за послушание к о. Амвросию.

Когда Дамасский Халиф увидел, что над Иоанном совершилось чудо, то уверовал в Бога, познал невинность Иоанна и предлагал ему прежде его место при дворе своем. Но Иоанн отказался и просил только одного, именно, чтобы пустили его в иноческую обитель. Делать было нечего, и Халиф отпустил его. Тогда Иоанн отправился в обитель св. Саввы. Приходит и объявляет о своем желании посвятить себя иноческой жизни. Его, конечно, принимают и отдают в послушание к Старцу.

Старец, принимая Иоанна, спрашивает его:

— Зачем ты пришел сюда? Ты ищешь чудных откровений, видений высших, таинств?.. Нет, еще рано, ты недостоин. Сначала тебе надо приобрести смирение.

Иоанн же отвечает:

— Одного ищу я – спасения души своей.

— Да, сначала тебе надо приобрести смирение и послушание.

— Я на все готов.

— Так хорошо. Вот тебе послушание: не смей отселе ничего писать.

Иоанн ничего не возражал и перестал писать, хотя и нелегко ему это было, ибо нельзя ему было писать и в защиту святых икон.

Наконец, он не вытерпел и написал чин погребения, который полностью принят церковью и до сих пор совершается нами. Тогда Старец сказал Иоанну:

— Так. Ты ослушался? Иди за это и чисти везде отхожие места.

Иоанн смирился и пошел исполнять новое послушание и, вероятно не мало время исполнял его. Так как же вы полагаете? Старец по глупости ли по грубости ли наложил на Иоанна такие два тяжких послушания? Нет. Великая мудрость была у Старца. Смысл всего становится ясным из первых слов, которые сказал Старец, принимая Иоанна. Он поставил смирение выше всего, ибо оно поставляет имеющего его выше всего. Святые Отцы называют смирение ризою Божества. Смирение – первое условие спасения: им только мы и можем спасаться.

Этот путь унижений, смирения и терпения – тяжел. Многие брались за него, решались идти им и не выдерживали. Хотел этим путем идти еп. Игнатий (Брянчанинов) и не выдержал, ведь он был и в Оптиной. Хотя он и считается наставником современного монашества, ибо желающий понять сущность монашества в настоящее время без его сочинений этого сделать не может, его сочинения дают ясное понятие об иночестве, а все-таки он не Арсений Великий. Правда, свят он, а все же не Арсений. У нас сохраняется предание, что Батюшка о. Лев сказал про еп. Игнатия (Брянчанинова): «Если бы он пошел иным путем, то он был бы второй Арсений Великий».

Вот и мне приходит мысль, что было бы лучше, если бы я отказался от всего этого: начальства, иеромонашества... и жил бы там, в той келье...

Спастись можно единственно через смирение

И о. Макарий, и о. Амвросий и о. Моисей, и все наши старцы всегда говорили: «смиряться, смиряться». Подобно тому, как Иоанн Богослов под конец своей жизни только и говорил: «Чадца, любите друг друга», так и наши старцы твердили: «Смиряться». Это две добродетели: любовь и смирение как бы обуславливают одна другую, равно как теплота и свет. Как огонь невозможно вообразить без теплоты и света, так и здесь. Я помню, архимандрит о. Исаакий идет, бывало:

— Ну, что, брат Павел? Как?

— Слава Богу. Вашими святыми молитвами.

— Да, надо смиряться. Смирение – высота.

Примешь от него благословение, и он пойдет дальше. Вот и я вам говорю: С м и р я й т е с ь. Мир вам.

Что же остается делать нам, грешным? Как спастись? Единственно через смирение: Господи, во всем-то я грешен, ничего нет у меня доброго, надеюсь только на Твое милосердие!

Мы – сущие банкроты перед Господом, но за смирение Он не отринет нас. И, действительно, лучше, имея грехи, так и считать себя великими грешниками, чем, имея какие-нибудь добрые дела, надмеваться ими, считая себя праведными.

В Евангелии изображены два таких примера в лице мытаря и фарисея. Фарисей, гордый своими мнимыми добродетелями, все только выставляет себя: "Я сделал то-то и то-то", все только "я" и "я", а мытарю нечем хвалиться, он крал и, собирая подати, брал лишнее, а потому, сознавая свои грехи, он смиренно молил Господа: "Боже, милостив буди мне грешнику!" (Лк. 18, 13). Вам известен конец: фарисей осуждается, а мытарь оправдывается.

Усвойте молитву мытаря: "Боже, милостив буди мне грешной". И не только в церкви, но и становясь на обычную утреннюю или вечернюю молитву, произносите эти слова, да и во всякое время. Сидите, например, дома, упал ваш взор на икону, и вспомните сейчас же эту молитву. Молитва эта выражается и другими словами: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Всегда мысленно произносите эти великие слова, т.к. в них заключается смирение, а где смирение, там и вера.

Одно знание закона Божия не спасет нас. Фарисей знал закон во всех деталях, но его знание было мертвым капиталом, не приносившим никакой пользы, т.к. не воплощалось в жизнь.

Все это хорошо, т.е. покаяние даже в мелких грехах, которые многие даже не считают за грех, но надо больше всего заботиться о самом главном. Купцы, когда торгуют, заботятся, чтобы добыть как можно больше золота. Все металлы: и железо, и олово, и серебро и медь, – и все они сами по себе очень ценные металлы, – однако, купцы заботятся более всего о золоте. Так и нам более всего должно приобретать смирение: смиряться, смиряться. Есть смирение – все есть, нет смирения – ничего нет, хотя бы даже и чудеса мог совершать и совершал человек. Смиряйтесь.

Авва Дорофей поучает нас рассматривать свою жизнь, чтобы видеть, в каком мы устроении, много ли преуспели. Это рассматривание себя, это внимание себе необходимо нужно. И кто этого не делает под предлогом неумения и незнания, тот пусть знает, что преуспеяние, главным образом, заключается в смирении. Преуспели мы в смирении, значит идем вперед, и никто пусть не смеет отговариваться...

Оскорбил один брат другого, рассердился, обиделся; обиженный брат идет жаловаться к начальнику на брата; а если и не идет, то внутренне волнуется, может быть, и ответит ему. Какое же тут смирение? – Смолчать, перенести обиду, простить, – вот что нужно было сделать. Так и сделал бы смиренный. Или еще, например, идет брат, а навстречу ему другой. Этот брат клянется ему, а тот в это время увидел на дереве прекрасных 2 яблока и, машинально, взглянув на брата, снова, устремил, свой взор на яблоки, желая их сорвать. Поклонившийся брат обиделся: «я ему кланяюсь, а он, гордец, словно не видит, посмотрел, да отвернулся, разговаривать не хочет...». И тот, действительно, так увлекся яблоками, что как бы даже не заметил брата, не желая и не думая обидеть его. Какое же тут смирение? – Смиренный подумал бы: «я не стою того, чтобы брат взглянул на меня», и ничуть не обиделся бы. А у нас значит мало смирения...

Время суровых подвигов прошло, должно быть, безвозвратно. Вот, например, о. Вассиан принимал на себя суровые подвиги, иногда не топил келью, постился всю Четыредесятницу, но никаких дарований не имел, – а о. Макарий и в келье имел обыкновенную температуру, и не постился особенно, и келейников иногда распекал, когда они были виноваты, – и имел много духовных даров: и дар исцеления, и изгнания бесов, и дар прозрения... хотя и не принимал никаких особенных подвигов. Нам и остается только – смиряться.

От недостатка смирения бывает тщеславие

Тщеславие бывает от недостатка смирения. Человека смиренного никакие скорби не победят, не падет он, т.к., смиряясь, находит, что за грехи свои достоин большего наказания. Смиренный уподобляется человеку, построившему дом свой на камне: "И сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту: и не падеся, основана бо бе на камени" (Мф. 7, 25).

А камень-то этот – смирение. Тщеславный же подобен человеку, построившему дом свой на песке, без основания. "И сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася", т.е. со всей силой устремились к "храмине той, и падеся: и бе разрушение ея велие" (Мф. 7, 27).

Смиримся же перед Богом. Ныне положим маленький кирпичик в основание своего домика, т.е. желания исправиться, а Господь Сам спасет нас по Своей неизреченной благости.

Без смирения все наши подвиги ничего не значат

Дух злобы, распаляемый завистью к роду человеческому, стремится всех совратить с пути правого, и ленивых и нерадивых, и, действительно, совращает.

Однажды к некоему подвижнику чувственным образом явился диавол. Подвижник спросил его:

— Зачем вы с такой злобой нападаете на род человеческий?

— А зачем вы занимаете наши вакантные места? – ответил злой дух.

За гордость свою лишились духи злобы райского блаженства, и занимают теперь их места люди за смирение! Велико смирение! Оно нас ставит выше всех сетей диавольских.

Однажды прп. Антонию было видение о том, как враг всюду и всем расставляет сети. Смутился подвижник и, вздохнув, сказал: "Господи, кто же может избежать этих сетей?" – И услышал ответ: "Смиренные". Надо стараться стяжать смирение, без него все наши подвиги ничего не значат. Если подумает человек, что он – нечто, то пропал. Для Господа приятнее грешник смиренный, чем праведник гордый.

Одна женщина, еще молодая, как-то попала на необитаемый остров. Во время кораблекрушения, или еще как, только она там провела одна, никого не видя, лет 40. Конечно, одно утешение в молитве, и она начала подвязаться в посте, бдении и молитве, налагала на себя разные подвиги. Потом как-то к острову пристал корабль и ее взяли и посадили на него. Когда ее привезли на твердую землю, она для проверки своих подвигов отправилась к одному великому святому подвижнику и говорит:

— Пробыла 40 лет одна, и так, и так подвизалась, – скажи мне, много ли преуспела и что приобрела?

Старец ее спрашивает:

— А что, принимаешь ли ты хуления, яко благовония?

— Нет, отче.

— Иди, ничтоже имаши.

Вот видите, чем испытывается преуспевание. Поэтому я говорю: есть смирение – все есть, а нет смирения – ничего нет. Можно даже, говорят некоторые, спастись одним смирением, без всяких трудов.

С приобретением смирения мы достигаем полного спокойствия душевного

Краеугольный камень иноческого жития есть смирение. Смирение и послушание помогают приобрести различные добродетели, особенно в телесном отношении, но если есть гордость – все пропало. Подобно тому, как погибают, делаются ничем 500-рублевые кредитные билеты, брошенные в огонь: пока они вне огня, они имеют огромную стоимость, ценность, но лишь только попали в огонь и превращаются в пепел – так ничего не стоят.

Или еще: человек с великими добродетелями, но гордый, подобен огромному кораблю, нагруженному всякими драгоценностями, но не входящему в пристань, а гибнущему среди моря. Так с одной стороны велик и гибелен порок – гордость, а с другой – так спасительно смирение. «На кого воззрю? Токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих» (Ис. 66, 2), – говорит Господь.

Сам Христос «кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). С приобретением смирения мы достигаем полного спокойствия душевного.

Известен исторический пример о светлейшем князе Меньшикове. Был он из простых и торговал оладьями. Однажды Петр увидел его и стал покупать у него оладьи.

— Ты знаешь, кто я? – спросил у него Петр.

— Нет, не знаю, – ответил Меньшиков.

— Я – царь Петр.

— Теперь знаю.

Таково было первое знакомство. Петр заметил в Меньшикове необыкновенный ум и выдающиеся способности к военной службе, приблизил его к себе, и Меньшиков занял видное место при дворе. Но высшей славы достиг Меньшиков при императрице Екатерине I, при которой он самодержавно управлял государством, т.к. сама императрица, не имевшая на то подготовки, не вмешивалась в дела правления. Но вот над Меньшиковым разразилась гроза. Он уже думал твердой ногой стать у престола, и дочь его помолвлена была с Петром II, поминали на ектеньях, как вдруг он попал в опалу. Был над ним заряжен суд, по которому, лишенный всего состояния, он был сослан в Березов. Жена его только доехала до Казани; она умерла от горя. Ее могила в Казани существует и поныне. Меньшиков же остался тверд. В Березове сделали для него меховую юрту, и стал он жить в ней вместе с остальными членами семьи. Здесь он познал Промысл Божий, ведущий его ко спасению, и начал с увлечением читать Псалтирь. "Благо мне, яко смирил мя еси (Пс. 118, 71), Господи", – часто говаривал прежний властелин. В ссылке он прославил Бога и начал ощущать такие духовные радости, о которых прежде не имел понятия. Наверно, если бы ему теперь предложили вернуться к прежней жизни, он не согласился бы. Меньшиков умер, как праведник, и в Сибири его считают святым. Это, по-видимому, великое несчастие, доставило ему вход в Царство Небесное, которого он, наверно, не достиг бы, находясь в славе.

Господь награждает смиренных

[При отпевании] оказалось, что матушка Евфросиния была в тайном постриге с именем Варвара. Так и поминали ее: новопреставленную Варвару. Кроме нее и Архиепископа, никто не знал этого, и от меня скрыла. Очень смиренна была покойница. За святую жизнь Господь сподобил ее дара прозорливости, но она старалась не обнаруживать этот дар. Она часто говорила мне: "Может быть, тебя Господь сподобит послужить Ему в монашестве". Наверно, ее духовному оку было открыто мое будущее, но, по своему смирению, она никогда не говорила утвердительно, а всегда прибавляла "может быть".

[Один монах] обладал не только смирением, но и другими добродетелями: терпением и непрестанною умною молитвою, произносимою в сердце. Один монах, видя огненный столп от крыши трапезы, пришел в трапезу и увидел сего монаха всего в огне, стоящего на коленях и молящегося. Этого монаха, о. Феодота, знает и помнит один скитский монах. В Глинской Пустыни недавно был рясофорный послушник о. Феодот. Он прежде был солдатом, и за его высокий рост и крепкое телосложение заставили его, когда он поступил в монастырь, носить дрова и воду на кухне. Так он до конца жизни и оставался на этом послушании. Был у всех в презрении, спал где придется, когда на полу, когда на дровах. Никто не обращал на него внимания. Так он дожил до 70-ти. Однажды о. архимандрит Илиодор, человек добрый жизни, придя от обедни, сел у раскрытого окна в ожидании самовара. Прислонившись к спинке стула, он впал в тонкий сон, и видит чудный сад, какой-то неземной. И воздух не такой, и растения и деревья, и плоды на них не такие, как на земле. Одним словом, сад неизреченной красоты. И вот среди сада о. Илиодор видит о. Феодота.

— Это ты, о. Феодот?

— Я, Батюшка.

— Как, ты здесь?

— Да, это мне дано.

— А что это?

— Это рай.

— А можешь ты мне дать этих плодов?

— Могу.

Тут о. Илиодор увидел в раю своего отца и, бросив данные ему плоды, побежал к отцу.

В это время на дворе раздался крик. От этого крика о. Илиодор проснулся и все исчезло. А на дворе он видит, что за о. Феодотом бежит повар и бьет его палкой по спине. О. Илиодор остановил истязание о. Феодота, запретив повару бить его. Затем, позвав к себе в келью о. Феодота, о. Илиодор спросил его, где он был?

— На кухне, – был ответ, – я не так дрова положил, ну, а повар меня и побил; да что? мне этого мало, я виноват сам. Да мне и больно не было, я надулся, ну палка и отскакивает от меня, мне и не больно.

— Нет, о. Феодот, скажи мне, где ты сейчас был?

— Да на кухне.

— Встань, о. Феодот на колени перед образами, и я встану. Я твой духовный отец, скажи мне, где ты сейчас был?

— Ну, если так, то обещайся перед Богом, что никому не скажешь этого до моей смерти...

Тот обещался.

— В раю, да и тебя там видел.

Тут о. Илиодор понял, что он видел не простой сон, а действительно сподобился видеть рай.

— А что, о. Феодот, могли бы очутиться при мне те плоды, которые ты мне дал?

— Конечно, но значит так судил Бог.

Смирение и терпение и непрестанная умная молитва – вот чем обладал о. Феодот. Это такая молитва, о которой мы и понятия не имеем. Заметьте, что все святые, которые удостоились видеть рай, изображали его, как неописуемой и неизреченной красоты сад. Оказалось, что о. Феодот был гораздо выше о. Илиодора, хотя первый был послушник, а последний Архимандрит, но не то важно, какое исполнять послушание, а то важно, как исполнить послушание: со смирением, терпением и молитвой

У нас в Скиту был такой случай: однажды о. Анатолий, бывший впоследствии начальником Скита, идя по монастырскому кладбищу, вдруг увидел два светлых луча, идущих из какой-то кельи. Он пошел по направлению света и заглянул в окно кельи, где жил о. Антоний, увидел, что этот последний стоит на коленях с воздетыми руками, а из рук его исходят как бы солнечные лучи. Пораженный о. Анатолий рассказал об этом о. Амвросию, а Батюшка строго запретил ему говорить про это о. Антонию. «Может быть, он и сам этого не знает», – заметил Старец. "... Смиренным... [Господь] дает благодать" (1 Петр. 5, 5;) – говорит слово Божие.

Один хорошо мне знакомый и уважаемый священник рассказывал, что один его прихожанин постоянно видит пресуществление Святых Даров за литургией. Это простой казак преклонных лет, ведущий чистую жизнь и отличающийся необыкновенным смирением. В первый раз, стоя в алтаре, он сподобился этого великого и страшного видения так: раздувал он кадило, и вдруг показалось ему, что блеснула яркая молния и упала в Чашу. Затем из Чаши поднялся пламень и начал ходить по престолу. Когда священник взял Чашу в руки для причащения, то его окружил пламень со всех сторон, а затем этот же пламень оросил всех молящихся. Казак изменился в лице, видя, что священник принимает внутрь себя пламень. После обедни он все рассказал священнику и с этого дня каждый раз, когда бывает литургия, сподобляется сего видения. Когда я был у этого священника, то казак этот пришел – его звали Василием Степановичем. Батюшка познакомил меня с ним. Он пересказал о своем видении и заметил: «Страшно мне. Веду я нерадивую жизнь, первый из грешников, а Господь сподобляет меня великого дара такого. Какой же ответ придется дать мне пред Господом?»

Источник: http://www.optina.ru/lec_vars/25/