Стратегия правильного воспитания

Опираясь на педагогический опыт множества предшественников и на святоотеческие источники, являющиеся основой для христианских воспитательных традиций, мы сформулировали несколько основных принципов, которые помогут вам понять, что и как необходимо воспитывать.

Итак:

1. Уважение к ребенку как к личности. Деликатность.

Мы неоднократно говорили, что ребенок уже является уникальной личностью, отличной от всех других. Из этого следует, что как личность ребенок имеет право на свой уникальный внутренний мир. Мы не считаем этичным следить за взрослым, копаться в его вещах, свободно прикасаться к человеку, брать его вещи без спроса, выбрасывать их, наводить порядок в чужом письменном столе, шарить по чужим карманам, подслушивать чужие разговоры или читать чужие письма. Почему же мы с легкостью позволяем себе это по отношению к собственным детям? Психологи могут описать сотни случаев, когда дети, застав родителей за подобными занятиями, моментально прекращали с ними общение, уходили из дома.

Одна из наших знакомых, уже взрослая женщина, до сих пор не может простить отцу, что он не только прочел ее дневник, когда ей было 17 лет, но и, исходя из теперь вполне понятных для нее мотивов, устроил ей сцену, так как в дневнике она рискнула описать свой первый сексуальный опыт.

«Я вполне понимала тогда и тем более понимаю сейчас, какие чувства обуревали моего отца. Мы с ним очень любили друг друга, и я всегда уважала его принципиальность и честность. Но то, что он сделал, было чудовищно. Я чувствовала себя голой, привязанной к позорному столбу, оплеванной. Я в тот же день собрала свои вещи и ушла к подруге. С отцом я не разговаривала около двух лет, не могу его простить и сейчас, ведь до сих пор мне ужасно, невозможно себе представить, что именно отец прочел, и что я ощутила, когда он швырнул эту треклятую тетрадку мне в лицо».

Конечно, ребенок мал, зависим от нас материально и морально, плохо знает мир и мало что умеет. Когда-то эти же параметры были приложимы и к женщине, и к неграм, и к дикарям. Но все это не дает права родителям чувствовать себя «белыми людьми», колонизаторами, любой ценой стремящимися превратить джунгли в регулярный парк. Человеческая душа—это собственность Бога, дарованная человеку и лишь только доверенная на воспитание родителям. Богом человеку дарована свобода, которой тот сам вправе распорядиться по собственному усмотрению. Бог даровал нам свободу выбрать мир без Бога, отказавшись от Него и его заповедей. И как бы мы, взрослые, ни стремились оградить ребенка от того, что, по нашему мнению (часто справедливому), опасно, ребенок все равно к этому рано или поздно прорвется. Поэтому цель воспитания — научить ребенка отличать добро от зла, подобно тому, как мы учим его отличать сладкое от соленого, горячее от холодного. Наша цель, уважая в ребенке человека, помочь ему понять, что красиво, а что уродливо, что высоко, а что низко. Но при этом мы всегда должны помнить, что выбор все равно Бог оставил за ним самим. Верующие родители знают, что молитва за своих детей многое может переменить в их жизни, многое исправить, сделать бывшее небывшим. Поэтому самым действенным орудием воспитания остается родительская молитва за детей, родительский вздох и вопль к Богу, родительские слезы, омывающие и свои и детские грехи.

«Некоторые родители, заметив Гришину (блаженный) склонность к детям, стали задавать ему вопросы на воспитательные темы. Как научить детей молиться? Как научить поститься? На такие вопросы Гриша отвечал мамам-папам одно: «Себя учи».

2. Значение настоящего.

Часто даже закоренелые агностики, упрекающие верующих в «не от мира сегонности», склонны жить в каком угодно времени, только не в реальном. Родители живут прошлым, перебирая младенческие фотографии; будущим, мечтая о том, как сын/дочь выучится, станет знаменитостью и реализует все то, что не смогли реализовать они. Часто родители живут в ими самими выдуманном времени, воспитывая призрачный образ своего ребенка, пока, на самом деле, он занят противоположным.

Уважая в ребенке личность и признавая наличие у него своего личного внутреннего мира, мы неминуемо должны признать право ребенка на смерть, право ребенка на сегодняшний день и право ребенка быть таким, какой он есть. Эти сформулированные еще Янушем Корчаком права поражают наши родительские чувства. Как это ребенок имеет право на смерть?! Корчак объясняет это следующим образом: «Из страха» что смерть отнимет у нас ребенка, мы отнимаем его у жизни; не желая, чтобы ребенок умер, мы не даем ему жить»9. Отстаивая право ребенка на смерть, Корчак выступает против чрезмерной опеки: взрослые боятся, что с ребенком может что-то случиться, и из-за этого страха они не позволяют ему приобретать важный жизненный опыт. «Сломаешь руку, попадешь под машину, собака укусит. Не ешь сливы, не пей сырую воду, не бегай босиком, не болтайся на солнце, застегни пальто, завяжи шарф. Вот видишь, не послушался. Погляди — вот хромой, а этот слепой. Помогите — кровь! Кто дал тебе ножницы?»10 Но как без этого опыта ребенок научится жить? «Как он сумеет жить завтра, если мы не даем ему жить сегодня сознательной ответственной жизнью?» " Корчак призывает взрослых дать ребенку возможность приобретать свой опыт, ибо только тогда он сможет выстоять в жизни. Он должен учиться обращаться с деньгами, распоряжаться своим имуществом, обмениваться им и должен иметь возможность попробовать свои силы, утвердиться в коллективе, отважиться на что-то особенное — а это небезопасно: «Воспитатель, как надзиратель, хорошо знает, что от удара в глаз ребенок может ослепнуть, что всегда есть угроза, что он сломает руку или подвернет ногу, но он помнит многочисленные случаи, когда ребенок едва не остался без глаза, чуть не выпал из окна, сильно ушиб, а мог и сломать ногу, хотя настоящие несчастья относительно редки, а главное — от них не застрахуешь».

Несчастные случаи невозможно предотвратить, но это не значит, что воспитатель должен все разрешать. Необходимо обозначить границы — если расходятся требования ребенка и воспитателя или если ребенку явно угрожает опасность: «Запрещая, мы так или иначе закаляем волю, хотя бы лишь в обуздании своих желаний, в умении говорить себе «нет»; ограничивая, мы развиваем изобретательность, умение ускользнуть из-под надзора, пробуждаем критицизм»13. Принципиальная задача воспитателя состоит в том, чтобы «дать ребенку жить»; это связано с определенным риском, который нельзя не брать в расчет» Чрезмерные опека и забота так же вредны для ребенка, как и невнимание и пренебрежение.

В том же духе, что и право ребенка на смерть, интерпретируются Корчаком другие права — заботясь о будущем детей, их лишают настоящего: «Ради завтрашнего дня пренебрегают тем, что радует, печалит, удивляет, сердит, занимает ребенка сегодня. Ради того завтра, которое он не понимает и не испытывает потребности понимать, крадут годы и годы его жизни»14. Мир постоянно меняется, он как одна и та же река, в которую нельзя войти дважды. «Каждый дом другой, и каждый человек другой, и всё так только одно мгновение. (...) Всё всякий раз другое и всё по-другому, И я — то же самое. Вроде бы тот же, но ведь расту, становлюсь старше (...) Вроде бы тот же, но то я весел, то грустен и все время вижу что-то другое и о чем-то другом думаю. И даже не знаю, что в следующую минуту случится: буду ли играть или товарищ меня рассердит и я подерусь».

Если все постоянно меняется, невозможно знать, что принесет будущее. Для воспитания это значит, что оно должно отказаться от ориентации на будущее и целиком повернуться к настоящему, к сегодняшнему дню ребенка. Корчак говорит: «Уважайте текущий час и сегодняшний день. (...) Уважайте каждый отдельный миг, ибо он умрет и никогда не повторится, и это всегда всерьез (...) Позволим ребенку упиваться радостью утра и верить».

Отказываясь от воспитания, ориентированного на будущее, мы отказываемся не от самого воспитания, а от того призрачного «будущего», которое мы все равно не в состоянии ни прогнозировать, не спланировать. Христианство учит нас жить так, как будто это наш последний день, то есть решать только те проблемы, которые можно и нужно решить сегодня. Это означает, что мы обязаны давать ребенку хлеб сегодняшнего дня: любовь, внимание, заботу, образование, знания, умения и т.п., но не должны моделировать будущее ребенка, кроить его, как китаянки форму ноги, загоняя в колодки наших собственных мечтаний и представлений. Это означает, что я хочу, чтобы мой ребенок вырос умным, добрым, честным и т. п., но я не могу заставить его это сделать, как не могу выбрать за него друзей, профессию, любимого человека. Мы должны любить такого ребенка, какой у нас есть, а не такого, каким он может (или не может) стать.

Перед проблемой права ребенка на болезнь и смерть оказались свв. страстотерпцы император Николай II и его жена императрица Александра Федоровна. Их единственный любимый сын был неизлечимо болен гемофилией, и они любой ценой хотели защитить и обезопасить своего ребенка, ведь самая незначительная травма, малейший ушиб или царапина могли привести к смерти. Царевич находился под достоянным надзором и становился все более капризным, раздражительным и неуправляемым.

«Я (наставник цесаревича Пьер Жильяр) находил, что постоянное присутствие двух матросов — боцмана Деревенко и его помощника Нагорного было вредно ребенку. Эта внешняя сила, которая ежеминутно выступала, чтобы отстранить от него всякую опасность, казалось мне, метала укреплению внимания и нормальному развитию воли ребенка. То, что выигрывалось в смысле безопасности, ребенок проигрывал в смысле действительной дисциплины* На мой взгляд, лучше было бы дать ему больше самостоятельности и приучить находить в самом себе силы и энергию противодействовать своим собственным импульсам, тем более что несчастные случаи продолжали повторяться. Было невозможно все предусмотреть, и чем надзор становился строже, тем более он казался стеснительным и унизительным ребенку и рисковал развить в нем искусство его избегать, скрытность и лукавство. Это был лучший способ, чтобы сделать из ребенка, и без того физически слабого, человека бесхарактерного, безвольного, лишенного самообладания, немощного и в моральном отношении. (...)
Только одни родители могли взять на себя решение такого вопроса, могущего иметь столь серьезные последствия для ребенка. К моему великому удивлению, они всецело присоединились ко мне и заявили, что согласны на опасный опыт, на который я сам решился с тяжелым беспокойством. Они, без сомнения, сознавали вред, причиняемый существующей системой тому, что было самого ценного в их ребенке. Они любили его безгранично, и именно эта любовь давала им силу идти на риск какого-нибудь несчастного случая, последствия которого могли быть смертельны, лишь бы не сделать из него человека, лишенного мужества и нравственной стойкости».

Итак, дорогие родители, ребенок имеет право:
— на собственные (отличные от ваших) желания, чувства и ошибки,
— на внимание к его заботам и отказ от родительской позиции «сверху» — авторитарного воспитания.

«В общении с ребенком должна быть боязнь насилия, боязнь нарушить его свободу. Как хорошо, когда родители стремятся не ставить себя над ребенком, а быть с ним. Взрослый еще может защититься, а ребенок — нет, он беззащитный. Поэтому должно быть бережное и чуткое отношение к нему, общение на расстоянии «двух свобод»: его свобода не меньше, чем свобода моя. Эта свобода обитает даже в младенце, который еще не умеет говорить. Он — свободное существо, С ним надо очень бережно обращаться ».

3. Значение поступка и возможность раскаяния.

Важно не забывать о том, что родители являются сотворцами Бога в деле воспитания новой личности и что все мы, и родители, и дети — все дети одного Отца. Осознание этого поможет нам относиться к ребенку как к равному, как к такому же чаду Божию, что и мы сами, и, следовательно, исполнять евангельские заповеди по отношению к нему. Первая заповедь о любви к ближнему: Во всем, как хотите, чтоб с вами поступали люди, поступайте и вы с ними (Мф. 7, 12) — вполне применима к делу воспитания. Когда по нашей вине происходит ссора с кем-то из людей, мы хотим помириться, хотим быть поняты и прощены этим человеком. Когда совершаем грех и нас мучает совесть, мы через Таинство исповеди стремимся получить прощение от Бога и таким образом облегчить душу и примириться с Богом. Сколь же неразумно, сколь безрассудно жестоко поступают родители, которые пренебрегают покаянием ребенка, игнорируют тот важный момент, когда ребенок осознал свою ошибку и пришел к ним, чтобы примириться. Вместо того чтобы простить его, дать ему очередной урок любви и милости — свойств Небесного Отца, родители «выдерживают характер» , чтобы показать ребенку свою твердость и непреклонность и одновременно силой «сломать» то, что им в нем не нравится.

Мальчик не слушается, причем сознательно делает противное тому, что говорит ему отец.

Следует наказать его за это? Наверное, да. Папа отправляет мальчика в угол. Мальчик не хочет стоять там, упирается и плачет. В конце концов, осознав свой проступок, ребенок сквозь рыдания просит прощения. Отец не реагирует. Ребенок доходит до безумной истерики, но отец продолжает «воспитательный момент». Здесь видится ошибка. Ведь покаяние — дело серьезное, и нельзя допустить, чтобы ребенок со временем стал относиться к осознанию своих грехов как к фиктивной мелочи: подумаешь, попрошу прощения, простят не простят — все равно. Покаяние заключается в изменении, в исправлении своих ошибок. Схема несложна: согрешил — искренне покайся и старайся больше не повторять этого греха. Для ребенка важно хотя бы просто понять, почему нельзя делать так или иначе. Задача родителей — донести до него это понимание. «Уже у младенцев необходимо воспитывать чувство ответственности за свои поступки и чувство долга. В детях, как и в родителях, должна жить боязнь греха, способность к покаянию, что начинается с простого «прости» за мелкие младенческие поступки. У детей должно быть чувство стыда за недолжные слова, поступки, чувства».

Не одергивайте ребенка на каждом шагу, запрещая ему все на свете. «Нельзя» должно быть немного, но твердо установленных, ибо если их много, то они становятся невыполнимыми, а это порождает в детях непослушание».

Научите ребенка думать, отличать добро от зла, оценивать свои поступки глазами Евангелия: как смотрит на это Бог, Который видит все? Постепенно в сердце маленького человека насадится страх Божий, который и будет направлять его в жизни. Не травмируйте психику ребенка отчаянием, потерей надежды на исправление, помните сами и назидайте вашего ребенка святоотеческой заповедью: нет греха непрощенного, кроме греха нераскаянного.

Когда же ребенок кается, то от души простите ему, как заповедано нам в Евангелии: Если согрешит против тебя брат твой, выговори ему,' и если покается, прости ему; и если же семь раз в день согрешит против тебя и семь раз в день обратится и скажет: «каюсь», — прости ему (Лк. 17, 3-4). Это поступок любви, а любовь сделает гораздо больше, чем все человеческие измышления и ухищрения.

Источник: Отцы и дети сегодня: папам на заметку. — М.: Лепта Книга, 2008